А законы гравитации – туды ж их, и в хвост, и в гриву – никто, оказывается, не отменял. Вот и сыплются эти шишки… И все на нас, на нас. Да в таком приличном количестве!
Вот и Латвия на нас острый зуб наточила. Говорят, есть за что. Вот взять, к примеру, Лиепаю. В этом славном городе до конца XIX века даже тюрьмы не было. А зачем? В Лиепае – всё спокойно. Тишь, да гладь… Была. До самого этого конца. В котором вдруг понадобилось ещё тем, императорским милитаристам построить военно-морскую базу. Так называемую Каросту.
И не придумали они ничего лучшего, как заслать на строительство военного городка тысячу… Целую тысячу российских разнорабочих. Может, даже и побольше чуток. Кто ж их, разнорабочих этих, считал тогда? Не до того стало в мягких либавских – именно так в то время называлась Лиепая – муравах.
Они же, разнорабочие эти окаянные, сразу начали. «Чего-чего»… Ясное дело – не строить. Это – уже потом. И не так быстро, как хотелось бы. Первым делом начали они водку пьянствовать и безобразия разные нарушать.
Да так усиленно, что либавским властям срочно пришлось сносить старое здание больницы по улице Дарзу, 14 и 29 июля 1892 года отводить высвободившийся земельный участок площадью 860 саженей под строительство тюрьмы.
По всей видимости, проблема была настолько актуальна, а безобразия нарушались так усиленно, что подрядчики Риге и Деммис работали не покладая рук. Причем первый не «покладал» их по отношению к камню, а второй – к дереву. И уже через год все камеры новенького двухэтажного кирпичного здания, построенного по проекту Паула Макса Берчи, заполнились не очень радостными и совсем не добровольными жильцами. Правда, национальности у них, как на то указывают сохранившиеся тюремные архивы, были самые разные.
Но кто нынче будет ковыряться по тем архивам? Оно ж всё и без них – яснее ясного. А раз так, то, может, оставим всем известную, избитую, а от того – не такую уж и интересную тему об извечной русской вине за всё, ими содеянное? А вот в автора проекта тюремного здания вглядимся пристальнее. На мой взгляд, он того заслуживает.
Родился Макс 14 января 1840 года в небольшом немецком городке Штраусберг, что лежит не очень далеко от Берлина. Его отец был не только хорошим, но и потомственным плотником. И дед, и прадед Берчи в совершенстве владели этим ремеслом. Можно сказать, что профессию Макса, не спросив у него на то никакого согласия, выбрали его предки ещё до того, как он появился на свет. И вполне возможно, что строил бы молодой Берчи в родном Штраусберге и знать бы ничего не знал о такой далекой Латвии. Тем более, о Курземе и Либаве.
Но родился он в большой семье. В которой, помимо него, было ещё восемь детей. Так получилось, что старший брат Макса – Отто, стал архитектором. И по праву старшинства застолбил за собой штраусбергский строительный участок. А младший не захотел донашивать пиджаки и брюки, оставшиеся от выросшего из них Отто. Видимо, не ужиться было в одной небольшой берлоге двум молодым, да вдобавок ко всему ещё и честолюбивым, медведям Берчи. Вот Макс и уехал. Туда, куда глаза глядели.
А глядели они у него сначала в сторону Берлина, где он какое-то время присматривался к опыту работы Фридриха Шинкеля, романтический историзм которого потом воплотится в архитектурных проектах самого Паула Макса. Но воплотится уже не в Берлине.
Вторая половина XIX века стала для Восточной Европы временем становления и бурного развития новых промышленных производств, которые требовали не только рабочих рук, но грамотных, талантливых специалистов. И в 1860-м Макс перебирается из Берлина в Ригу. А уже оттуда – в Динабург (нынешний Даугавпилс), где он в 1869-71 гг. руководит строительным бюро Рижско-Витебской железной дороги.
Неподалеку, всего в 70 километрах от этого города, Берчи возводит один из своих первых самостоятельных и, пожалуй, самый грандиозный объект – костел в Рокишкисе, и сегодня относящийся к наиболее дорогостоящим культовым сооружениям не только Литвы, на территории которой он стоит, но и всей Балтии. А построил его 28-летний студент(!) Санкт-Петербургской Императорской художественной академии.
Но в полной мере архитектурный талант Макса раскроется уже в Либаве, где он более тридцати лет, с 1871 по 1902 год, занимал должность главного городского архитектора.
Хотя… Должность должностью, а возможность творить – это несколько иное. У Берчи она была.
Дело в том, что долгие годы не только чисто деловые, рабочие отношения, но и настоящая дружба соединяли его с Карлом Улихом, сначала возглавлявшим Большую городскую гильдию, а затем ставшего и бургомистром Либавы. Эти два человека, волею судьбы оказавшиеся рядом, хорошо понимали друг друга. И Берчи, будучи главным архитектором, получил практически неограниченный кредит доверия со стороны городских властей. Благодаря чему он, практически единолично, сам один создал архитектурный облик Лиепаи. Или, как минимум, её исторического центра.
Чего только не строилось в Либаве конца XIX начала XX веков по проектам Макса Берчи! Ну, о тюрьме уже говорилось. Но прежде чем попасть в неё, надо выслушать приговор суда. Так вот оно, здание построенное… Правильно! Максом Берчи. Здание окружного суда, в котором нынче располагается Лиепайская городская дума.
А архив, благодаря которому мы узнали, что первые заключенные Либавской тюрьмы были самых разных национальностей? Он ведь тоже… В здании, возведенном по проекту Макса Берчи.
Помимо них можно ещё вспомнить о вокзале, пожарном депо, техникуме, зданиях музея, «газовой конторы»…
Что? Кто-то начал пальцы загибать? Не надо! Напрасный труд. У нас их – всего десять. На обеих руках. А лиепайские краеведы как-то посчитали. И вышло у них… Так, плюс-минус. Более 50 самых разных строений появились в Лиепае на рубеже веков благодаря главному городскому архитектору.
Не всем им удалось в целости и сохранности «дожить» до нового столетия. Но 34 и сегодня стоят на старых улочках в историческом центре города. И это только те, «родословная» которых известна от самого первого колена. На самом деле, зданий, построенных Максом Берчи, в Лиепае может быть гораздо больше.
Берчи ведь был приверженцем эклектизма. В котором, как и в доме Облонских, всё смешалось. И романский стиль, и готика, и классицизм. А ещё – и барокко с ренессансом – туда же. До кучи малы. И вот в такой сборной солянке… Попробуй определись – берчиево оно? Или нет?..
Да разве в этом, вообще-то, дело?
Самый известный лиепайский архитектор умер 15 марта 1911 года. И был похоронен на старом лютеранском кладбище того самого города, облик которого он определил. Вот уже век… Ровно век, как Макс Берчи не ходит по улицам, на которых стоят построенные им здания. А его могила – в полном порядке. На ней всегда – чисто и прибрано.
Если о ком-то из нас будут помнить… Ну, хотя бы вполовину от того, как Лиепая помнит Макса Берчи. Да даже в четверть от того! Об этом человеке можно будет смело сказать, что свою жизнь он прожил не зря.
Šis ir viens no maniem 2011.gada jūlija mēneša adījumiem. 
